- Благодарю за заботу, милая синьорина, - маг улыбнулся лишь губами и снова глубоко затянулся. – В ней вы мне кое-кого напомнили. Дитя, что заботилось в первую очередь о других. Мою дочь. В нынешние же времена это весьма редкая черта…
Усмехнувшись, он перевел взгляд с лица девушки вновь на линию горизонта. Смотрел туда дальше и глубже видимого человеком, за пределы не только расстояния, но прежде всего времени. В этот неизменный горизонт, что даже для бессмертного существа казался вечностью. На жизни, что, давно угаснув, затерялись в веках и сохранились в лишь воспоминаниях того, кто жил слишком долго.
- Вы правы, боль напоминает нам о том, что мы все еще живы. А радость, счастье – суть моменты отсутствия боли, физической или же душевной, не находите? – Чуть сощурившись, Агостино вновь взглянул на Теодору. В его лице и взгляде ничто не изменилось, он смотрел спокойно и прямо. И чувства его, укрытые глубоко, даже для него самого оставались столь же недостижимы, как туманная линия горизонта. – Нам легко испытывать боль, горе, сожаления, разочарование. Гораздо тяжелее видеть, как их испытывают другие. Своих детей, - мужчина поманил к себе одного из бамбини. И когда тот послушно прильнул к плечу хозяина, принялся ласково гладить по уродливому черепу. – Я ценой отсутствия боли и горя лишил способности радоваться. Хорошие и дурные эмоции неотделимы друг от друга. Но, согласитесь, боли в нашей жизни куда как больше, нежели счастья. Эволюция не была к нам милосердна, прокляв способностью чувствовать. А я, смею надеяться, смог исправить эту ее ошибку.
С моря налетел порыв холодного ветра. И, оттолкнув безропотного бамбини, Агостино деликатно, но настойчиво поправил накидку на плечах девушки. Вино и меха должны были бы ее согреть, но та очевидно мерзла изнутри из-за пережитых потрясений и беспокойства, а такой холод простым человеческим средствам не под силу.
- Смею полагать, вам не стоит переживать за Теля. Он, конечно, поступил весьма по-мальчишески и неучтиво, без предупреждения покинув дом.  Пожалуй, это мой промах, что так и не смог привить ему чувство такта. Так или иначе, - маг взмахнул рукой и тут же один из маленьких слуг принял из его пальцев мундштук, - он бывал в значительно худшем состоянии. Например, когда я собирался его убить. И, клянусь, это желание периодически ко мне возвращается! – Балдассаре хмыкнул и отмахнулся будто от назойливого насекомого. – А он… всегда будет убегать, уж поверьте мне, Tesoro.
Налетел очередной поры ветра. Волны с неистовой жадностью накатывали на берег. Будто сами от себя сбежать пытались, будто им самим от себя было холодно, и они искали спасения на суше, тянулись к людям, для которых были гибельны.
Агостино пригубил вино и снова закурил от поданной бамбини зажигалки. Задумался, припоминая названное Теодорой имя.
- Это имя мне не знакомо. Но то, что ваш несостоявшийся учитель не назвал вам своего настоящего, многое говорит о нем. И, прошу прощения, не в лучшем свете. Accidenti, чему же он учил вас?! – Агостино в негодовании всплеснул руками. – Вы, конечно, совсем еще дитя. Вам необходим учитель, в противном случае… - Маг вскинул указательный палец и на мгновение умолк, задумавшись. – А покуда, раз уж вы дали добро на непрошенные советы, поймите вот что. Вы и ваше магическое начало – не противоположности, вы единое целое. Поймите и почувствуйте это, не тратьте силы на борьбу с самой собой, не отделяйте демона внутри от себя. Вам надо научиться не противопоставлять человеческое и животное начала, ибо они неотделимы. Вы боретесь с самой собой, покуда должны научиться себя направлять. У вас большой потенциал, поверьте моему опыту. И, если позволите, я обдумаю то, как поспособствовать его развитию.
Воспитание не позволило магу высказать все то, что он думал в адрес нерадивого наставника юной кицуне. Тот не осознавал, не желал или не мог осознать, какое редкое сокровище попало в его руки, а он оставил этот алмаз без огранки, бросил в груде камней смертного мира. Невероятно, возмутительно и неприемлемо!
Никак не продемонстрировав крайней степени своего справедливого гнева, маг поспешил подняться вслед за дамой и, мягко улыбнувшись и извинившись за свою непредусмотрительность, предложил девушке руку, чтобы проводить ее до дома. А затем, когда бамбини захлопотали по хозяйству, подчиняясь просьбе гостьи и утоняющим приказам хозяина, пригласил Теодору проследовать с ним в малую гостиную. Не ужинать же в кухне, в конце концов!
- В этом доме давно не бывало желанных гостей, - отогнав прочь безмолвного слугу, Балдассаре сам подвинул кресло для кицуне. А когда сам занял место на противоположном краю большого дубового стола, бамбини уже хлопотали, подавая аперитивы и  легкие закуски, пока готовился ужин. – Вечер состоится послезавтра. Независимо от того, насколько готов будет юный Тель. Знаете ли, столетия жизни на этом свете научили меня, быть может, немногому, но точно тому, что ничего нельзя откладывать слишком надолго. Я немедленно приглашу портного, чтобы вам успели подготовить платье. Разумеется, если вы не слишком утомитесь после ужина. А кроме того, возьму на себя смелость просить оказать мне честь стать хозяйкой этого приема. Вы согласитесь сопровождать меня, синьорина Теодора? Но прежде, разумеется, я должен предупредить, что на приеме будет присутствовать Тройка Плотины и вам, как созданию юному, может быть сие... тяжело.

Отредактировано Agostino Baldassare (2024-06-18 13:06:47)

- Милая синьорина, юное дитя, вы рассуждаете с точки зрения того, кто привык к эмоциям, к боли, к радости… кто еще способен чувствовать радость. А ведь по прошествии десятилетий радость меркнет и приходит все реже, со столетиями же исчезает вовсе. Тогда как боль и сожаления лишь копятся в наших сердцах, - Агостино улыбнулся уголками губ и пригубил из тонкой рюмки на высокой ножке густой ликер янтарного цвета. – Но представьте себе тех, кто никогда не испытывал чувств и даже не подозревает об их существовании. Разве же можно сожалеть о том, о чем не знаешь? Умей они испытывать благодарность… - Маг задумчиво хмыкнул. – Смею надеяться, были бы благодарны за то, какими созданы. Я бы был, окажись на их месте. Имей способность к сожалению, полагаю, пожалели бы нас, снедаемых страстями, горем, неутолимой гордыней, тоской по не свершившемуся, сожалениями о сотворенном.
Бамбини безмолвными тенями скользили по гостиной, подавая первые блюда фрукты для украшения стола, подливали напитки в бокалы. И совершенно не обращали внимания на то, как их творец обсуждает их природу. Даже не оборачивались, покуда Балдассаре не привлекал их внимание словом или жестом. Он подманил одного из маленьких человечков, тот уселся у ног мага, положил голову к нему на колено.
- Если же рассуждать о свободе, - продолжил Агостино, поглаживая бамбини по голове как ребенка или же верного пса, - то вот они – единственные абсолютно свободны. Ибо не нуждаются в свободе. Они не цепляются за свою жизнь, они не привязаны ни к прошлому, ни к будущему. Для них ничего не ценно. И вместе с тем, они никогда не причинят вреда кому-либо другому, - маг тактично упустил дополнение «разве что по моему приказу». – А что для вас свобода, Tesoro?
Наконец подали ужин – искусно сервированные блюда поставили только на край стола Теодоры. Агостино же взял только одно яблоко и принялся позолоченным ножом неспешно срезать шкурку тончайшими слоями. Яблоко брызжало соком и наполняло гостиную ароматом свежести и уходящего южного лета.
- Прошу вас, синьорина, угощайтесь. Надеюсь, скромность ужина не оскорбит вас. В свое оправдание, он готовился на скорую руку. А кроме того, попрошу никогда не называть моих бамбини кормом, - нож соскользнул, лезвие врезалось в подушечку пальца мага, и розовато-белоснежная яблочная мякоть окрасилась алым. – Они мои дети. Дети, которые не будут кричать от ужаса и захлебываться слезами, умирая. Вы жалеете их за их природу. Тель презирает за неестественное происхождение. У каждого в этом мире найдется аргумент против них. Что ж, любую жизнь легко прервать. Но только они единственные по-настоящему не боятся смерти – и в этом они совершенны.
Маг отшвырнул испорченное яблоко прочь. Промокнул кровь белоснежной салфеткой. И принялся чистить теперь грушу.
- Я тоже не слишком хорошо знаю Теля, Tesoro, - маг усмехнулся, прищурившись. – Смею полагать, он и сам себя не знает. Он не искал свое место в мире, ему его указали. Нет, не я учил его убивать, если вы об этом. Но тот, кто учил… сделал это хорошо, вы правы. Что до меня, я лишь немного его… социализировал, - он чуть медленнее проговорил непривычное современное слово. – Научил жить в обществе. Увы, мне так и не удалось в достаточной мере привить ему приличествующие манеры. Но вот что я знаю точно, - Агостино задумчиво помедлил, размышляя, говорить ли об этом вовсе. – Нуждаясь в крови – а он, очевидно, весьма в ней нуждался – Тель не погнушался бы ни женщиной, ни ребенком. Но вас он не тронул. Быть может, вам лучше моего известно, почему?
Прекратив на минуту свои манипуляции с фруктами, Агостино долго и внимательно посмотрел на девушку. Не потому, что считал, будто она нечто скрывала. Хотел увидеть ее реакцию. Ее привязанность к вампиру рождала у мага какие-то отголоски чувств, далекие ушедшие воспоминания. Не воспоминания даже, а мимолетные их тени, что уже не под силу поймать. Быть может, он и сам с прошедшими столетиями обращался в подобие своих славных бамбини? О, это было бы высшим благословением.
- О! Покорно прошу прощения! – Будто плащ, сбросив тень с лица, маг беззаботно рассмеялся. – Ныне времена меняются так быстро, что я вечно остаюсь слишком старомодным. Не сочтите за непочтительность, порой я забываюсь, что теперь множество вопросов решается… - он пощелкал пальцами в воздухе, - дистанционно. Я распоряжусь подготовить для вас кабинет, синьорина Теодора. Покорно попрошу лишь об одной уступке, позволить мне выслать курьера за вашим заказом.
Обворожительно улыбнувшись, Балдассаре приподнялся и поклоном поблагодарил Теодору за согласие. Но тут же его лицо буквально вытянулось от изумления и возмущения. Маг подскочил с места, всплеснув руками, и затараторил непростительные для джентльмена ругательства на старом итальянском. А когда опомнился, оставалось надеяться, что синьорина не разобрала бранных слов.
- Что же, вас не только не научили управляться с собственной силой, но и не объяснили основ мироустройства?! – Агостино зашагал по гостиной, нетерпеливым жестом приказал снова наполнить свой бокал, выпил бесцеремонно почти залпом.
Ему потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя от негодования и снова вернуться к спокойному тону.
- Синьорина Теодора, вы верите с Бога или каких-либо богов? – Умерив свой пыл, маг посмотрел на девушку внимательно и испытующе.
Получив уклончивый ответ, кои столь свойственны людям современных поколений, Агостино кивнул и улыбнулся будто бы одобрительно.
- Но что, если я скажу, что боги существуют? Истинные живые боги, не требующие храмов, молитв и жертв, но сберегающие нас от конца света, Апокалипсиса или Рагнарёка, как вам угодно. Вполне вероятно, единственные боги из существующих или когда-либо существовавших. Полагаю, сочтете меня безумцем, - тихо и коротко рассмеявшись, маг удобнее устроился в кресле и в очередной раз закурил. Один из бамбини подал ему старинную зажигалку. – Однако покорно прошу не торопиться с выводами. Позвольте, поразмышляем вот о чем. Не далее, как накануне, я явился в дом Розалио Ницци, убил его людей и забрал его добычу. Смею заметить, добычу вполне законную, - усмехнувшись, он выгнул бровь. – Как считаете, почему эту виллу до сих пор не осаждает маленькая армия злых безмозглых оборотней, а вместо этого синьор Ницци благосклонно примет мое приглашение на вечер?
Оставив кицуне немного времени поразмышлять, Балдассаре отрезал от груши небольшую дольку, взял ее прямо с ножа и принялся задумчиво жевать.
- О, если бы обладающие некоторой силой создания не имели никаких внешних сдерживающих факторов, их амбиции давно бы разнесли мир в труху или же как минимум обратили все человечество против иных рас. Особенно в нынешние времена, когда любая сколько-нибудь крупная стычка немедленно попадет в объективы, будет замечена со спутников и в следующий же час появится в сети и не телевидении. Однажды нечто подобное уже происходило, помните темные века охоты на ведьм? Вот только теперь у человечества неизмеримо больше ресурсов, и любой промах может стать фатальным. Но нашу тягу к самоуничтожению на протяжении многих веков сдерживает Плотина. Их пятьдесят три, тех, кто пережил тысячелетия и при этом сохранил рассудок. Маги, в основном. Но есть среди Них вампиры, драконы и тот, кто родился еще до появления слов, а потому названия его расы мы не знаем. Объединившись, они добровольно ушли от мира, дабы оставаться к нему непредвзятыми, и поставили себе единственной целью спасти нас, неразумных, от гибели. Они не вмешиваются в дела смертных и бессмертных до тех пор, покуда их дела не начнут всерьез угрожать нарушению равновесия. Человеческие войны не в счет, - Агостино равнодушно отмахнулся от кратковременных конфликтов смертных. – Для тех, кто поставит хрупкую гармонию под угрозу, наказание одно – смерть. Очень долгая мучительная смерть. Окажись Розалио менее сговорчив и продолжи мы наш конфликт, кто знает, быть может, теперь мы бы с вами не беседовали, - он улыбнулся. – Теперь, полагаю, вы понимаете, почему наше перемирие должно быть скреплено Тройкой как можно скорее. Ах, да, Тройки. Члены Плотины всегда являются по трое, чтобы принятое Ими решение всегда было истинно справедливым. Их силы огромны и юных созданий могут… скажем так, подавлять. Но смею вас заверить, для вас это будет совершенно безопасно. Потребуется лишь немного выдержки, Тройка не задерживается надолго. К нашему всеобщему облегчению, - маг мягко улыбнулся. – Что же до Теля, мальчишка может хоть приползти, но если он не явится на прием, клянусь, я навсегда закрою перед ним двери своего дома! Впрочем… он, конечно же, явится.